Старец, в только что ушедшем 2017-м году отметивший 85 лет, почти никогда не говорит о себе, но ради праздника сделал исключение. Это рассказ о Рождестве длиною в столь многотрудную, но и радостную жизнь, сквозь которую просвечивает уже более чем двухтысячелетняя история этого на самом деле главного в человеческой жизни торжества…
– Батюшка Илий, как вы раньше Рождество Христово отмечали? Первую свою встречу Рождества помните?
– Ой. А вообще-то помню. Это мы еще до войны всей семьей Рождество встречали. Отец еще был жив. Храмы тогда уже были закрыты. Но все равно на Рождество, как и на Пасху, всегда на душе какое-то особое состояние было, настроение приподнятое. Жалко, что в церковь мы тогда не могли пойти… Поблагодарить Бога. Так молились.
Взрослые так или иначе пытались день праздника как-то отметить. Мы, дети, в то время постоянно голодные были. Так мама на праздники – тогда это было в обычае – ситники делала, – это такие простые испеченные в печи хлебцы. У нас в избе своя русская печь была. Запах натопленной дровами русской печи и новоиспеченного хлеба ни с чем не сравнить! Ни с какими благоуханиями, сколько бы там эти духи ни стоили. Это сейчас себе не знают, чего еще найти, чем себя побаловать. А в те времена хлеб на столе – это уже большое счастье!
Бедно тогда жили, а на душе – радость. Хатёнка у нас была маленькая. Мы до войны строиться думали. Были иногда у взрослых такие мысли – да где там! То раскулачивание, а потом война началась, отца на фронт призвали. Там он и погиб в 1942-м году. Мама нас потом одна, четверых детей, поднимала.
Еще помню до войны дедушку Ивана Семеновича, – он у нас много молился. Сам он был взрывного характера, но благодаря молитве сдерживал себя. Пока еще Покровская церковь в соседнем селе Становой Колодезь была открыта, он при храме служил, старостой был, да и в целом, если что сделать надо. Мастер был на все руки. Все умел. Дома бочки, разные кадки делал. Очень тщательно все подгонял, выстругивал, шкурил. По железному делу был искусен. Кому что требовалось починить из посуды или инвентаря, – брался. Сам ковал, лудил, паял. Сани собирал. Мы потом в войну на таких санях спасались, когда нас немцы из избы выгнали.
Они всю деревню с мест людей посрывали, – видимо, избы перетряхивали, чтобы где-то партизаны не скрылись. За связь с партизанами сразу расстреливали на месте. Так вот, у соседей оставалась еще лошадка, а дед сани смастерил, мы все погрузились в них с легким скарбом и поехали куда глаза глядят. А это как раз тоже зима, рождественские дни были. Так что и такое Рождество помню. Морозы стояли. Но мы были счастливы оттого, что у нас была лошадь. Но куда ехать – неизвестно. Где мы пристанище найдем? Но раз немцы выгоняют, – отправились…